Источником вдохновения известного грузинского дизайнера BEssARION является музыка Дайаны Кролл, книги, особенно «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, фильмы Вонга Карвая, творчество Ван Гога, а также бесконечное многообразие природы. Ее краски и фактуры он стремится воплотить в тканях, постоянно находясь в поисках инноваций.
Текст: Эльчин Амиров, Фото: Адыль Юсифов, пресс-материалы
The M.O.S.T.: Как вы пришли в мир моды?
Бессарион: Я уже говорил о том, что какого-то продолжительного процесса выбора профессии в моей жизни никогда не было. С того самого момента, когда я осознал, что я — человек, что я живу, я понимал — быть мне художником и создавать мне одежду. Вопроса: «Мама, а кем мне стать, когда вырасту?» — не возникало априори. С самого детства резал и шил из любого подручного материала — помню, как однажды схлопотал из-за отрезанной шторы (смеется). Так что профессию я не выбирал. Наверное, это было чем-то свыше. Таким, видимо, родился.
Не меньшую роль в моем творческом пути сыграла, думаю, специализированная средняя художественная школа — я учился по направлению «живопись». Сразу по окончанию я поступил в Художественную Академию — странно, но на факультет графического дизайна. Это, конечно, «благодаря» девяностым: Академия Художеств на тот момент была, наверное, самым коррумпированным заведением в стране, и учились там дети из очень обеспеченных семей. На факультет моделирования попасть было практически невозможно, так что пришлось поступать на промышленную графику — сидел в аудитории и рисовал силуэты. Однажды ко мне подошел ректор и спросил: «Сынок, ты что тут делаешь? Тебе надо на моделирование». И меня автоматически перевели.
Закончить Академию мне не довелось — в 1999 году меня забрал к себе в Москву Вячеслав Михайлович Зайцев, и я отучился в его «Лаборатории». И остался на последующие двадцать лет жить в Москве.
The M.O.S.T.: Что вы скажете о крайне атмосферном течении грузинских дизайнеров?
Бессарион: Ну речь идет о девяностых — в то время понятия моды как такового на территории бывшего СССР не было. Но грузины и грузинки — думаю, вы знаете это не понаслышке — всегда отличались безупречным вкусом и умением немного даже фантазийно помодничать.
Становление модной индустрии в Грузии я не застал, участия в нем тоже не принимал; все это время я создавал себя в Москве. Круг знакомых, дизайнерская школа и даже регистрация бренда у меня московские. На родину я вернулся уже состоявшимся и довольно известным дизайнером в 2006-2007 годах, когда мода в Грузии стала уже не столько историей про авангард, сколько — про бизнес.
The M.O.S.T.: Несмотря на влияние российской моды, в ваших работах чувствуется этот неповторимый грузинский амбианс. Как вам удалось его сохранить?
Бессарион: Я думаю, это то, что сидит внутри; что-то, что невозможно поменять в себе, от чего не откажешься и даже не изменишь ракурс. На протяжении десяти лет я делал коллекции для такого монстра российской модной индустрии, как Валентин Юдашкин. И как бы эгоистично это ни звучало, я никогда не передавал этому бренду то, что сидело во мне. Я всегда знал, что то, что есть «я», мне еще понадобится. Это «я» спало на протяжении многих лет, росло и дополнялось опытом и образованием, а затем проснулось — для бренда Bessarion.
The M.O.S.T.: А не хотелось после российского рынка начать покорять Запад?
Бессарион: Миграция в 18 лет — это очень просто. Ты молод, у тебя много целей, ожиданий. А в 37 это намного сложнее. Спустя двадцать лет после переезда в Москву я вернулся домой. Жить в эмиграции мне больше не хочется.
The M.O.S.T.: Вам не было страшно после двадцати лет жизни в уже более-менее знакомом месте, зная законы и правила российского рынка, уйти?
Бессарион: Вы знаете, российская индустрия, при всем уважении, это небольшой такой «междусобойчик». Мировая мода Россией не интересуется, ей она не очень нужна. А мне нужен мир, от «междусобойчика» я устал. Полностью скупленные состоятельными клиентами коллекции — совсем не моя цель. Поэтому я собрал вещи и уехал в Тбилиси — центр, на тот момент, мирового интереса. Вообще, без лишней скромности, считаю, что я очень умный и очень счастливый — мне удалось в правильное время приехать в правильное место, которое оказалось моей родиной!
The M.O.S.T.: С чем, как вы думаете, связан тот факт, что мировые бренды и люксовые концерны нанимают грузинских дизайнеров — тех же Демну Гвасалия и Дэвида Кому? Грузинский стиль ведь очень аутентичен, его нельзя назвать коммерческим, так в чем причина?
Бессарион: Грузинская мода, в первую очередь, интеллектуальна. Случаи Демны Гвасалии и Давида Комы — это две совершенно разные истории. Давид — мой давний хороший друг, человек с прекрасными возможностями (как финансовыми, так и творческими) и с четко проработанными планами. Он уехал в Лондон с конкретной целью, открыл бренд и прогремел. История Демны — это сказка о везении. Старое доброе «в нужное время, в нужном месте». Его стиль, несомненно, «попал в волну». Но нельзя не ценить его вклад в индустрию моды: именно благодаря его прогремевшему имени мир обратил свое внимание на Грузию и наших дизайнеров — настала в моде своеобразная эпоха грузин, как когда-то эпоха бельгийцев и японцев. Она, конечно, пройдет — как прошли и другие. Но важно сейчас правильно использовать то, что эта эпоха нам предлагает. Посмотрим, что будет дальше.
The M.O.S.T.: Каждый день мы наблюдаем возникновение новых брендов — social media не упускают ничего. Как, по-вашему, повлияло количество на качество?
Бессарион: Положительно, конечно. Элементарные законы рынка — чем больше конкуренции, тем лучше продукт. Бренды, делающие некачественную коллекцию, просто-напросто не выдержат соперничества. Поэтому процесс усовершенствования своего продукта художниками, дизайнерами и модельерами не прекращается. Вообще я заметил такую тенденцию — во всем мире качество идет на подъем, а ценовая политика снижается — и это очень круто! Еще лет 10 назад невозможно было купить продукцию классного дизайнера за небольшие деньги. А сейчас все пытаются конкурировать по-своему — ты продаешь жакет за пятьсот долларов, а я сделаю жакет такого же качества, если не лучше — за триста.
The M.O.S.T.: А коммерчески это выгодно?
Бессарион: Конечно, выгодно. Мы уже давно начали работать на обороты. К чему я это все веду — в мире уже все доступно. Этот конвейер запущен, и его не остановить. Это включает в себя и производство — вы и представить себе не можете, сколько производства сейчас ведется в Грузии! Один только AVTANDIL занимает под производство четырехэтажное здание, причем не только под свой бренд. Любой дизайнер, даже я, может прийти и сделать большой заказ, и его команда мне его изготовит.
The M.O.S.T.: А творчество от подобного конвейерного производства не страдает?
Бессарион: Не-а. В этом и заключается талант. Умение сохранить частичку того самого «я» в своем творчестве и совместить его с носибельностью одежды — в этом и заключается настоящая одаренность. Потому что все мы, в конце концов, должны одевать людей. Я всегда смеюсь над дизайнерами, считающими свои закрытые показы индикатором невероятной крутости. Закрытый показ — это не круто, закрытый показ — это скорее показатель неуверенности дизайнера. На показ должен быть способен попасть любой желающий, потому что одежда делается для людей. Поэтому на все мои шоу, несмотря на мою тягу к помпезности и грандиозности, может всегда попасть любой человек. И меня это не только не смущает — я это обожаю. Мои шоу должны видеть все. Это ведь должны носить люди!
The M.O.S.T.: Насколько индустрии моды присущ снобизм?
Бессарион: Думаю, с годами, это уходит. И потом, ну зачем? Зачем он нужен? Мода — это религия, ей поклоняются все люди, даже те, которые об этом не думают. Мы создаем религию. К чем здесь снобизм?
The M.O.S.T.: Как вы относитесь к конкуренции?
Бессарион: К конкуренции? У меня ее нет. Ну вот нет вообще. Мы все — отдельные единицы, самостоятельные и друг на друга не похожие. У каждого свой стиль, своя ниша. Вся эта вражда и конкуренция мне чужды. Мое самое больше счастье в том, что я делаю то, что хочу, не оглядываясь ни на кого.
The M.O.S.T.: А что для вас в работе недопустимо?
Бессарион: Не получать того количества тепла и преданности от моего коллектива, которое я получаю сейчас. Это самое важное, иначе я ни на что не способен.
Мой коллектив — моя вторая семья. Со мной работают и люди взрослого поколения, с которыми я веду себя, как со своими родителями — фантастические люди, которые своими руками творят то, что я рождаю, чем я живу. Выше них для меня людей нет.
The M.O.S.T.: Вы работаете кнутом или пряником?
Бессарион: И тем, и другим, все в меру. Могу и накричать, причем очень жестко. Если честно, я — монстр, меня могут выдержать только те люди, которые очень меня любят (смеется).
The M.O.S.T.: А можете принять поспешное решение, о котором потом пожалеете?
Бессарион: Слава Богу, что у меня есть сестра и, по совместительству, директор моей компании! Она — моя левая, правая и третья рука, мое спасение. Она — разум, я — эмоции. Все катастрофы, которыми я мог бы нанести вред, в первую очередь, себе, она предотвращает. Я ей очень доверяю.
The M.O.S.T.: Вы часто рискуете?
Бессарион: Риск — это важная составляющая моей профессии. Но при этом я немного трус (улыбается). Даже в этом мне помогают люди вокруг меня. Но если уж я рискую, я иду до конца. Просто я — гордый, это наша национальная черта. Эта гордость мне очень мешала, если честно. Особенно в стране, где ты — свой, но чужой. В России говорят, что грузины — либо в шоу-бизнесе, либо воры в законе. Хотя я считаю, что любая работа благословенна, а не постыдна. Любой труд обогащает человека.
The M.O.S.T.: Кто такой сегодня Bessarion?
Бессарион: Мне сложно говорить об этом со стороны. Как можно дать самому себе оценку? Разве что очень скромно. Я спокоен. Очень спокойное, наконец-то, существо. Без тех лишних переживаний, которые были мне свойственны лет шесть назад. Спокойствие — это то богатство, которое я смог себе заработать. Я делаю то, что я должен делать.
The M.O.S.T.: Смогли бы уйти ради кого-то?
Бессарион: Только ради семьи — для мамы, папы, сестры, племянника, который мне как сын. Не дай Бог, чтобы им такое понадобилось, но только для них я способен бросить все. Слишком дорого мне это все стоило, слишком это был долгий и непростой путь. Надеюсь, такой вопрос ребром в моей жизни никогда не встанет.
The M.O.S.T.: Часто оглядываетесь назад?
Бессарион: Да, и ни о чем не жалею. Может, будь это тогда в моих силах — не уехал бы в Россию. Но и об этом не жалею — ни о том, как спал полгода в метро, как нечего было есть…
Мне и тогда было все равно — я наряжался, бесился, ходил на тусовки, знакомился. За три месяца меня узнала вся Москва. Я разгадал загадку этого города: если хочешь чего-то достичь — ходи на тусовки. Тогда, в 1999-м, тусовки были интеллектуальные — читали книги, обсуждали искусство, обменивались информацией, даже наркотики принимали интеллектуально. Цели и ценности были другие.
Сейчас все изменилось. Тех людей уже нет, пришло новое поколение, с новыми ресурсами, приоритетами, смыслом.
